Упрощенная HTML-версия
Шаг за обочину. 50х50
194
Казанская журналистика рождена Гавриловым. Именно
журналистика, а не тот совдеповский поток кастрированных
словес, какой существовал до восьмидесятых. Да, конечно,
это рождение состоялось бы и без него. И ныне эта журналис-
тика существует без него. Но если бы не было Андрея Гаври-
лова, она была бы другая.
Даже «антигавриловская» модель поведения в журналис-
тике – тоже от него, это своего рода реакция на него. Где-то
на подсознательном уровне у этой – «антигавриловской» –
журналистики прорывается сквозь маску неумного и даже
нестильного цинизма истошный визг: «мы тоже существуем,
мы есть, мы современные, при чем тут ваш Гаврилов, новые
времена пришли…».
Да, новые времена. Времена, которые делают людей.
И в которых почти не осталось людей, которые делали вре-
мена…
Отсюда – глупость, которую про него повторяли и повто-
ряют: «Андрей Гаврилов вовремя умер». Глупость злобная
и беспросветная, даже если говорят ее из самых лучших по-
буждений.
Это неправда. Он не вовремя умер. Это время начало оста-
навливаться, замирать. А он – никогда не умел ждать…
Высокопарно? Простите. Дальше будет еще высокопарнее.
Помните такую фразу: «…и теперь живее все живых»?
Это – Гаврилов…
Наверное, каждый стремится быть больше. И первый ес-
тественный рефлекс – объем человека измеряется тем, сколь-
ко он взял в этой жизни. Потом приходит другое: объем чело-
века – сколько он отдал.
Казань.