Упрощенная HTML-версия
Шаг за обочину. 50х50
284
ла бы выйти публицистика политическая, но ее практически
не существует, она по-прежнему не легализована, и поэтому
критика частично берет на себя ее роль. Критика стала гораз-
до менее эстетической и гораздо более идеологической. Рас-
хождения между тем или иным критиком диктуются не вку-
совыми различиями, а различиями в представлении о путях
страны – в прошлом и будущем.
– Значит, критика сейчасживетвыполнениемне свойст
венных ей функций?
– Да, хотя в этом нет ничего нового. В России, как давно
и не мною замечено, всегда было плохо с церковью, судом
и школой, так что русской литературе пришлось взять на себя
обязанности духовника, судьи и учителя общества, быть
за все ответчицей и покрывать привычный российский дефи-
цит. Сегодня она покрывает дефицит политической жизни.
И развивает не художественное, а идеологическое сознание.
Вы, вероятно, заметили, что классические «спокойные»
жанры критики уступают место полемике. Она замечается
в первую очередь. Печать приучает публику к горячей и ост
рой пище, отвечая тайным чаяниям той же публики, кото-
рая требует не только хлеба и зрелищ, но зачастую и крови.
А ведь говорят, что дегустаторам нельзя есть горячее и ост-
рое: это убивает рецепторы. И я боюсь, что эти самые рецеп-
торы у нас, критиков, уже убиты и мы теряем способность
чувствовать тонкие оттенки и важные различия.
– Что же происходит в литературной жизни?
– Это ясно всякому, кто хоть раз заглянул под обложку
журналов. «Огонек» пошел войной на «Молодую гвардию»,
«Наш современник» схлестнулся со «Знаменем». В. Распу-
тин сделал выговор А. Рыбакову и получил соответственный
выговор от П. Карпа. Т. Толстая мазнула В. Белова словом
«женоненавистничество» и услышала в ответ, что, ополчась